Органы безопасности. Часть последняя

[tundra2004]

Во времена СССР я иногда задумывался – выездной я или нет? Заграничные поездки тогда не поощрялись, надо было пройти собеседование, где задавали строгие вопросы. Например – кто руководит комсомолом в соцстране, в которую вы собираетесь съездить? Становилось заранее противно, и я даже не пытался. Но вот в 1990 году я увидел в коридоре учреждения, в котором работал, объявление, что имеются путёвки на курорт в Румынию. Кажется, даже с профсоюзной скидкой. Я записался и был включён в группу. Надо сказать, что это уже была глубокая стадия перестройки, СССР дышал на ладан, шли процессы (от горбачёвского «процесс пошёл» - СЧС): расстреляли Чаушеску вместе с супругой, сдали ГДР, о независимости объявила Литва и т.п. Собеседование проходить уже не надо было.

Я в то время уже не был демократом, а примыкал к монархистам («Как ныне сбирается вещий Олег...»), и Органам это было известно, конечно. Но той власти у них уже не было. Тем не менее...

В одной группе со мной оказался один мужчина, назову его Саша. Оказывается, он работал в том же здании, что и я, хотя никогда раньше я его не видел. Саша как-то ненавязчиво оказался в одном купе со мной и впоследствии стал моим практически неразлучным спутником на всё время отдыха. Через два-три дня он сам сказал, что он из КГБ – такое уже было время. Я не скрывал своих взглядов, открыто говорил, что я великодержавный шовинист монархического толка. Помню, сидели мы в каком-то летнем кафе в Констанце (не без Саши, разумеется), и я сидевшему за тем же столиком румынскому шахтёру сказал: Еў сынт монархист (Я монархист – румынск.). Шахтёр вышел из-за стола, подошёл ко мне, пожал руку и представился: Павел. Сказал я это довольно громко, и от соседних столиков на меня оглядывались румыны. Они тогда ещё жили сравнительно хорошо. Чаушеску заставлял их работать и по субботам, а когда его расстреляли, сделали выходным днём не только субботу, но ещё и первую половину понедельника. Инфляции ещё не было, проедали старые запасы.

Я не собирался никуда убегать (впрочем, была мыслишка махнуть в распадающуюся Югославию на помощь братушкам сербам, но в одиночку не решился), но Саша сопровождал меня неотступно (даже на галантную охоту мы ходили вместе, при этом ему было уже около 50). Разумеется, мы проживали в одном номере. При этом он не стеснял моей свободы. Когда я в Констанце захотел поехать на турецкий базар купить кроссовки, он поехал со мной без возражений. После покупки турецких кроссовок мы едва успевали на автобус, но Саша уверенно повёл меня по какой-то улице, по которой мы до этого не ходили (видимо, предварительно изучил план города, или же имел навык наружного наблюдения), и мы успели.

На обратном пути мы тоже были в одном купе. Когда пересекли границу СССР, пункт Вадул-Серет (сейчас это румынско-украинская граница), я нарочито экзальтированно восклицал: Россия, господа, какой восторг! Попутчики хмуро косились: Где ты Россию увидел? За окном то тут, то там тилипались жовтоблакитные куски материи. В прошлом году побывал я примерно в тех же местах. От жовтоблакитного энтузиазма не осталось и мокрого места. В наш автобус зашло двое хохлов, вспоминали, как они проходили службу в Прибалтике, принесли горилки, поднимали тосты за то, чтобы 15 республик снова объединились...

Перед прибытием в Ригу Саша сказал, что издержался и попросил взаймы 30 рублей до получки. Я дал, назвал комнату, в которой сижу. Через некоторое время он пришёл, зафиксировал моё нахождение на рабочем месте и вернул долг. Больше я его не встречал.



В новом «независимом» псевдогосудаственном образовании тоже есть органы безопасности. Первое время после посещения нелояльных сборищ я без труда замечал «хвост». А потом перестал замечать. Или они повысили квалификацию, или поняли, что я опасности для государственного строя не представляю.