Этот феномен получил название по событию, которые произошло в Стокгольме в семьдесят каком-то году прошедшего века. При ограблении банка были взяты заложники. Грабители по всякому издевались над женщинами-заложницами, но те, если верить Меняйлову, всё равно лезли лизать обидчикам ноги и объясняться в любви. Не из страха и не из мазохистской потребности получить ещё, а «по зову сердца», как говорили они сами. Более подробно о том инциденте можно прочитать
здесь. Были и другие случаи.
читать дальшеНапример, в Мекке многие заложники из паломников перешли на сторону террористов и вместе с ними оборонялись от штурмующих. Примечательно то, что при стокгольмском синдроме преданность жертв мучителям продолжается и после освобождения. Шведские жертвы дождались, когда бандюги выйдут из тюрьмы и вступили с ними в брак. Механизм формирования синдрома не выяснен до конца, но то, что это явление имеет место, можно считать твёрдо установленным. Предполагается, что жертва испытывает тягу к сильному человеку, который может не только сделать больно, но и защитить. Возможно, террорист, готовый принять смерть, выделяет особые феромоны. Синдром возникает не всегда. Например, при захвате в заложники зрителей Норд-Оста никакого стокгольмского синдрома не возникло. Как потом выяснилось, те чеченские террорюги не шли на смерть, их уверили, что они уйдут, как Басаев из Будённовска.
Второго июня 1962 года в Новочеркасске за событиями, забравшись на деревья, наблюдали мальчишки. Когда военные дали первый залп поверх голов демонстрантов, мальчики стали падать на землю, сражённые пулями-дурами. Среди глазеющих пацанов был и 12-летний Саша Лебедь. Пуля его миновала... А у Саши, так близко видевшего ужас, сформировался стокгольмский синдром. Лебедь стал кадровым военным и взмыл довольно высоко, слишком высоко для своих реальных способностей. Он ненавидел систему, но не мог не служить сильному. Во время ГКЧП он увидел сильного в Ельцине, и снова не ошибся. А всемирная известность ему привалила по воле случая – в лице специализирующегося на введении в СМИ-оборот новых фигур приколиста Кости Борового. Лера Новодворская и генерал Лебедь, пожалуй, наиболее известные из его креатур. Это дало жизни Лебедя, который после Приднестровья стал гусаком, а после Хасавьюрта бакланом, новый поворот. Но шальная пуля из 1962 года, приняв обличие авиакатастрофы, всё-таки достала его, через 40 лет. Но это уже не имеет отношения к стокгольмскому синдрому.