Что было в эту дату в разные годы? Много чего. Помимо рождения Анемона немороза и ром.
Вот, например, в 1936 году умер Редьярд Киплинг, певец английского империализма. Англия и её порождение – Сатанинские Штаты Америки – наш вечный геополитический враг. Но как империалист империалиста, Киплинга я оченно уважаю. Ещё и за талант. А таланты мы завсегда уважаем. Хотя в оригинале читать Киплинга трудно, но есть замечательные переводы. Запад есть Запад, Восток есть Восток. А вот фрагмент из одного из самых любимых мной его стихотворений – White Men’s Burdain (перевод М.Фромана):
Несите бремя белых, -
И лучших сыновей
На тяжкий труд пошлите
За тридевять морей –
На службу к покоренным
Угрюмым племенам,
На службу к полудетям,
А может быть - чертям...
Несите бремя белых, –
Пожните все плоды:
Брань тех, кому взрастили
Вы пышные сады,
И злобу тех, которых
(Так медленно, увы!)
С таким терпеньем к свету
Из тьмы тащили вы…
А здесь можно прочитать нелестное мнение о бремени белых некоего Губермана.
А вот ещё, «По дороге в Мандалай» называется (перевод И.Грингольца). Прелесть просто.
Возле пагоды старинной, в Бирме, дальней стороне
Смотрит на море девчонка и скучает обо мне.
Голос бронзы колокольной кличет в пальмах то и знай:
"Ждем британского солдата, ждем солдата в Мандалай!
Ждем солдата в Мандалай,
Где суда стоят у свай,
Слышишь, шлепают колеса из Рангуна в Мандалай!
На дороге в Мандалай,
Где летучим рыбам рай
И зарю раскатом грома из-за моря шлет Китай!"
Супи-ёлат звать девчонку, имя царское у ней!
Помню желтую шапчонку, юбку, травки зеленей.
Черт-те что она курила - не прочухаться в дыму,
И, гляжу, целует ноги истукану своему!
В ноги падает дерьму, Будда - прозвище ему.
Нужен ей поганый идол, как покрепче обниму
На дороге в Мандалай...
В час, когда садилось солнце и над рисом стлалась мгла,
Для меня бренчало банджо и звучало: "Кулло-ла!"
А бывало, что в обнимку шли мы с ней, щека к щеке,
Поглядеть на то, как хати лес сгружают на реке,
Как слоны бредут к реке В липкой тине и песке,
Тишь такая - слово стынет у тебя на языке
На дороге в Мандалай...
Это было все да сплыло, вспоминай не вспоминай.
Севши в омнибус у Банка, не доедешь в Мандалай.
Да, недаром поговорка у сверхсрочников была:
"Тем, кто слышит зов Востока, мать-отчизна не мила".
Не отчизна им мила - Пряный дух, как из котла,
Той земли, где плещут пальмы и звенят колокола
На дороге в Мандалай...
Я устал трепать подметки по булыжной мостовой,
А от лондонской погодки ломит кости не впервой.
Здесь прислуги целый ворох, пьешь-гуляешь без забот,
Дурь одна в их разговорах: кто любви-то ихней ждет?
Жидкий волос, едкий пот...
Нет, меня другая ждет,
Мой душистый, чистый цветик у бездонных, сонных вод
На дороге в Мандалай...
Там, к востоку от Суэца, злу с добром - цена одна,
Десять заповедей - сказки, и кто жаждет - пьет до дна,
Кличет голос колокольный, и привольно будет мне
Лишь у пагоды старинной, в полуденной стороне
На дороге в Мандалай,
Где суда стоят у свай,
- Мы кладем больных под тенты и идем на Мандалай
О, дорога в Мандалай,
Где летучим рыбам рай
И зарю раскатом грома из-за моря шлет Китай!
А в 1960 году в этот день четверых пьяно спавших на барже стройбатовцев унесло в океан, где они и прокантовались целых 49 дней. Зиганшин, Поплавский, Крючковский и Ваня Федотов. Спасли их штатовцы, поэтому парней не наказали, а наоборот представили к наградам. Написали книгу об этом подвиге, сняли фильм. Назывался, кажется, «49 дней в огне». Не понимаю, почему в огне, а не в воде.
А в народе была сочинена песенка на мотив рок-н-рола (вспомните мотив «Истанбул-Константинополь, я тебя схватил за жопу, а ты быстро побежала, и всё маме рассказала»):
А на Тихом океане
Тонет баржа с чуваками,
Баржа тонет сорок дней,
Четыре гаврика на ней.
Чуваки не унывают:
Рок на палубе лабают:
Зиганшин буги, Зиганшин рок,
Федотов ест второй сапог.
И т.д.
Помянем 45-ю годовщину это трагикомического события.
Ещё одна полукруглая годовщина – так называемый инцидент в ЦДЛ (аббревиатура от «Центральный дом литераторов»; не знаю, сохранился ли таковой до настоящего времени). В этот день в ЦДЛ был устроен так называемый «свободный микрофон», где каждый мог говорить любые про тогда ещё советскую власть. Пришла туда и группа «патриотов» во главе с Константином Смирновым-Осташвили, основателем Союза за национально-пропорциональное представительство. Когда-то раньше я о нём уже писал. Думаю, не надо объяснять, какая именно национальная диспропорция беспокоили Костю, ныне покойного, больше всего. Привожу ниже написанное от имени Осташвили стихотворение о том всё менее памятном народу посещении им ЦДЛ 18 января 1990 года. Помещается в авторской орфографии вместе с примечаниями, которыми оно было снабжено при публикации. Стихотворение графоманское и весьма неполиткорректное, поэтому сколько-нибудь чувствительных особ прошу не читать.
Осташвили в ЦДЛ (18 января 1990 года)
Ну, а ещё можно вспомнить упоминавшегося Осташвили советского поэта Евгения Александровича Евтушенко. В картотеке КГБ он проходил под кличкой Женька-гнус. Сегодня ему исполнился ровно семьдесят один с половиной год (родился 18 июля 1933 года). В таком почтенном возрасте пора уже и полугодия, а не только целые года отмечать, не правда ли?
А почему гнус? Вероятно, произведено от девичьей фамилии его мамы, у которой папа, женькин дед, носил фамилию Гангнус. По утверждению Женьки его дедушка Гангнус был латыш. Я знаю очень много латышских фамилий, но такой гнусной не встречал даже у латышей. Однако таланты мы завсегда уважаем. А у Женьки есть пронзительные вещи. Ну вот, хотя бы, Идут белые снеги (В слове «идут» надо делать ударение на И, а в слове «снеги» - на Е). Почитайте.
Идут белые снеги (1965)